Часть первая. Пропавший обоз.

Хмурый мартовский полдень, словно разбавленный серой холодной водицей, пришел совсем ненадолго, и уже повернул к западу. Небо, казалось, никак не может решить, чем пролить свои хляби - дождем или снегом, чтобы еще больше остудить свет бледного больного солнца.

Лед на реке только-только вскрылся, на полях еще не сошел снег. В окрестных лесах нынче все труднее найти и подстрелить дичь. Этой долгой суровой зимой хищные звери и недружественные расы в поисках пропитания покидали обжитые места и все ближе подходили к поселениям людей. Весна не за горами, но в Тимбере уже давно истощены и без того скудные запасы провизии. Уже два месяца городок закупает еду в соседнем селении, Райфилде, что в двух днях пути.

В таверне «Ржавый топор» не стихают встревоженные разговоры. Обоз с провиантом задерживается. Арлан Затейник, хозяин таверны, наливает нещадно разбавленное пиво из последней бочки, а на закуску предлагается только вяленая плотва и ржаные сухари, скудно присыпанные пахучей солью, которые на грифельной доске гордо поименованы как «блюдо дня: гренки с чесноком».

Крупный бородатый мужик на полголовы возвышался над остальными, и это даже сидя. Это, да ещё ширина плеч подстать росту внушали некоторое уважение остальным посетителям. Поэтому когда этот здоровяк тайком отсыпал себе в мешочек половину соли из общей солонки, никому даже в голову не пришло сдать его трактирщику. Если бы кто-то рпссмотрел этого посетителя более пристально, то он бы обратил внимание на огромные мозолистые руки, покрытые шрамами, кольчужную рубашку, виднеющуюся из под расстегнутой меховой куртки и тяжелый внимательный взгляд и окончательно утвердился бы в мысли, что с этим странником связываться не стоит. Местным посетитель никак не мог быть, иначе зачем ему меховой плащ (сейчас мокрый) и такой огромный тюк, содержащий палатку, одеяла, большой котелок, факела и прочие походные принадлежности?

Ахав с легким отвращением цедил разбавленное пиво, поглядывая по сторонам. Из еды он ничего заказывать не стал, копченая волчатина в его мешке ещё не кончилась, а тратить деньги там, где можно было сберечь, странник не привык. Да, конечно, волчатина надоела, да и разгрызть ее было под силу далеко не каждому, но Ахав видывал и похуже, причем не так уж и редко. Он уже неделю околачивался в Тимбере в поисках либо приключения, либо женщины. Самым лучшим был бы вариант, когда женщина бы ему досталась в комплекте с приключениями, но обычно бывало так, что вместо приключений женщин спопровождали неприятности. Нериятности совершенно не удивляли Ахава, он всегда ожидал, что они могут появиться в любой момент: "В таких вещах надо быть реалистом" говорил он.

Шлёпая крепкими мохнатыми лапами по мутным лужам дороги, к таверне трусил рослый тёмный высокий волкодав. На спине у него сидела, мерно покачиваясь в такт колебаниям спины животного, невысокая фигура халфлинга в слегка потрёпанном плаще насыщенно-болотного цвета. Из-под накинутого на голову капюшона вырывался локон чёрных волос, а за спиной тускло блеснул гриф лука.

Пёс перешёл на шаг, а потом и остановился около дверей таверны. Фигура спрыгнула на землю и замерла на секунду рядом с волкодавом - которому приходилась аккурат по холку - словно бы вслушиваясь и всматриваясь в окружающий мартовский пейзаж.
Походные сапоги из мягкой кожи, подбитые мехом, рюкзак, седельная сумка на собаке, лук поверх тёплого плаща - облик выдавал в халфлинге странника, большую часть времени проводящего в лесных чащах, нежели в городке.

Расслабив подпругу и толкнув дверь таверны, полурослик шагнул внутрь. Пёс чёрной тенью внушительных размеров скользнул следом - хозяин таверны знал и Шэда, и его хозяйку и не возражал против пребывания волкодава в "Ржавом топоре" - потоптался неподалёку от двери, где и обосновался, полуприкрыв глаза и распространяя запах мокрой псины.

Всадник же скинул капюшон, и взору находящихся внутри таверны предстало лицо молодой халфлингши. Тёмные глаза которой скользнули изучающим взглядом снизу вверх по присутствующим, невольно задержавшись на огромном косматом посетителе, макушку которого с высоты её роста можно было увидеть разве что совершенно задрав голову.

Нэрис энергично кивнула тавернщику, покосилась на пиво, и, взяв воды и сухарей, названных Арланом гренками, скинула рюкзак возле своего волкодава. Ловким танцующим движением взобралась на один из стульев и погрузилась в задумчивость, невольно прислушиваясь к разговорам посетителей.
Дичи мало, звери озлоблены от голода и холода - всё это она в полной мере испытывала на своей шкуре и шкуре своего волкодава. Находиться в лесах нынче становилось всё опаснее.

Молодой парень (хотя под темным плащом и накинутым капюшоном определить возраст было трудно) сидел за столиком в дальнем и темном углу. Несмотря на то, что он не производил впечатление человека совсем без денег, его кружка была наполнена водой, а на тарелке рядом с ним лежала единственная полусъеденная плотица.

Магнус изредка вставлял скупые фразы в общий разговор и так легко оперировал местными названиями и понятиями, что легко мог бы сойти за уроженца этих мест, если бы не его заметный акцент. Здравый смысл подсказывал, что он недавно приехал издалека и остановился в городе на постой. Поза Магнуса была расслабленной, но тем не менее его пристальный взгляд из-под низко опущенного капюшона ощущался по всему залу таверны.

Худощавый паренек оседлал лавку верхом и облокотился на стол. Его длинные рыжие волосы легкомысленно рассыпаны по голым плечам, легкомысленная майка явно не соответствует погоде, а еще на столе рядом с ним стоит початая кружка пива и вовсе не наблюдается какой бы то ни было еды, что было бы тоже легкомысленно, кабы не удручающая ситуация с провизией в городишке. Принадлежащие юноше тощий вещмешок, скатка и большой диковинного вида клинок безалаберно брошены на пол по соседству со скамьей. Паренек бездумно пялится в стенку и выстукивает (вышлепывает?) ладонью незанятой облокачиванием руки по скамейке нечто ритмичное.

Дождавшись, когда Нэрис начнет свою трапезу, Магнус наклонился чуть вперед и поинтересовался мягким баритоном:

- Прогулялись?

— Эй, паря, береги кошелёк! — громко посоветовал Ахав из-за соседнего столика. — Один раз вот так же в таверне у меня один халфлинг, ловкий сукин сын, кошель подрезал! — И, понизив громкость, Ахав что-то проборомотал неразборчивое про то, что он сделает если поймает этого мелкого ублюдка, но было и так понятно, что ничего доброго.

- Но ведь здесь нет таких негодяев, все очень, как это... добропорядочные, правда? - паренек улыбается и машет рукой в направлении новоявленной халфингши.

Вновь растворилась дверь, впуская внутрь вихрь холода. В том вихре стоял закованый в обледеневшую броню путник, с окровавленной косой на крепком панцире. Весь обвешаный перьями, шкурками и веревочками, с тяжелым щитом за плечами и небольшим бубном на поясе. На другом поясе висел неприятного вида серп, от которого еще больше холодело на душе. Неприятный путник, особенно для здешних мест.
Сидевшие в кабаке поспешили отодвинутся, признав в латнике служителя Иборигу - бога стужи и ледяной смерти. Бог был почитаемый в здешних краях, и к его жрецам нередко шли с поклоном и дарами, но в мирское время старались держаться от них подальше. Пока не припрет нечего привлекать к себе внимание столь гневного бога.

Шаман Иборигу снял шлем и сел за стол подальше от камина. Это был северный человек, из страны льдов, где кочуют по льдинам, да добывают тюленее сало и шкуры. Страны, где лето не топит вековых льдов, а отличается от зимы лишь тем, что на небе светит слепящее солнце, а не раскаты северного сияния. Страны замерзшего короля. Айсфолки - так они себя называют.

Но то, что отличает любого, кто связался с Иборигу - отстутствия всякого тепла. Кожа шамана была мертвенно синей, как будто кровь в нем замерзла. И на ощупь он был холодный. Да что там, от него даже обдавало холодом.

Сухарики достались и шаману, все равно больше ничего не было. Айсфолк бы предпочел строганину или моржатину сушеному хлебу, но выбирать не приходилось.

Нэрис дернула уголком губ, с любопытством разглядывая загадочного собеседника в тёмном плаще:
- Прогулялись... Да мы с Шэдом вообще по большей части этим и занимаемся. Только зима нынче сильно затянулась. И... - окончание фразы халфлингши заглушил громкий голос из-за соседнего стола.

Склонив голову набок, Нэрис задорно приподняла бровь и шутливо возвестила:
- Кто успел, того и кошель - это же практически закон природы!

После чего приветливо махнула кружкой рыжеволосому человеку:
- На счёт всех не скажу, но порядочные определённо есть.

И, наконец, снова обернувшись к человеку в плаще, закончила:
- И для охоты приходится углубляться всё дальше в леса. А теперь и в городе с провиантом стало совсем туго.

— Ишь, умники тут собрались все, вот как раз таких умников... эээ... кхмнм... ааа... иии ЯДРЕНЫЙ КОРЕНЬ! — не смог закончить сложную мысль верзила и нахмурился. Пришлось срочно запить это дело добрым глотком пива и выпять челюсть с таким вилом, как будто он как раз это и собирался сказать.

Повернувшись в сторону Ахава, Магнус только покачал головой:
- Чтобы подрезать кошель, надо сначала узнать, где он, а потом до него добраться. Мне кажется, что тот, у кого все это получилось, уже заслужил этот кошель.

- Все дальше в леса, - повторил Магнус, выслушав полурослика. Задумчиво оперся подбородком на руку. - Это ведь нетипично для этого времени года для этих мест, не так ли?

- Мы в окрестных лесах обитаем всего пару лет, - легко пожала плечами халфлингша, - и прошлая зима была мм...мягче. А вот шаману, - она кивнула на синекожего посетителя, - сейчас, поди, жарко.
И да, я Нэрис, - неожиданно решила представиться представительница полуросличьей расы.

При появлении северного латника волкодав, лежащий возле двери, открыл глаз и насторожено повёл ушами. Перья и шкурки явно заинтересовали пса, и он продолжал наблюдать за шаманом, положив голову себе на лапы.

- Мм.. Большой человек! - халфлингше пришлось вскочить на стул во весь рост, чтобы быть не задирать совсем уж голову, обращаясь к Ахаву, - я не ворую кошельки. Обычно.
Улыбнулась невольно и добавила:
- И соль.

- Я не чувствую тепло, - отреагировал на замечание в свой адрес шаман. - Мороз всегда со мной в моем сердце. Меня зовут Лед Арны, пребываю в поломничестве в поисках посвящения.
Безумные синие глаза шаман повернулись к хафлингше, обжигая ее льдом.
- Рад знакомству.

— Ахав не глупый, он понимает, что если бы ты воровала кошельки, то всё равно бы сказала, что не воруешь. Ха, знаю я все эти ваши хитрости! Неееет, Ахав — опытный калач, его так просто не проведешь, — и верзила, довольный собой, хлебнул ещё пива.

Когда шаман произнес слово "паломничество", юноша вздрогнул и резко повернулся, едва успев придержать капюшон от спадания:
- Значит ты много, где бывал, Лед?

"Если ты не чувствуешь тепло, откуда ты знаешь... что не чувствуешь именно его?" - подумалось Нэрис. Впрочем, вслух она пробормотала совсем другое:
- Что ж, мороз, пожалуй, не самое плохое, что может быть в сердце.
И закончила уже в в полную силу своего звонкого голоса, выдержав холодный взгляд шамана:
- Взаимно, ищущий.

Прищурилась на соседний стол:
- Если бы я воровала кошельки, некоторые бы уже заметили, должно быть, - и потушив в глазах озорной огонёк, халфлингша снова вернулась к использованию тавернского стула по назначению: села на него то есть, предварительно стряхнув капли грязи, набежавшие с сапог.

- Я бывал много где на севере, - уточнил Лед. - Но еще много где буду, если представится случай. Сейчас здесь делать нечего и я ничего не делаю.
Шаман с шумом приложился к кружке с чистой водой и за пару глотков всю ее выпил.
- Не знаете ли вы где можно достать много денег или ледяное сердце?

— Слушай, Лед, ты весь такой морозный и холод всегда с собой, ты можешь пиво остудить? Холодное-то вкуснее, — спросил Ахав из-за своего стола с толстым намеком на надежду в голосе. В этом человеке всё было толстым: руки, замотанное в шкуры туловище и намеки были подстать.

- Могу, но не буду, - равнодушно ответил шаман. - Я не размениваюсь на мелочи. Могу остудить всего тебя. А пиво пускай кабатчик остужает. Просто на улицу выставит.

Лед уже начал сожалеть, что ввязался в кабацкий разговор, он не очень-то любил пустые разговоры. В них можно ляпнуть что-нибудь лишнее, что для шамана угроза репутации.

- На севере? Вполне устраивает, именно там я еще не побывал, - вдруг оживился Магнус. - Может быть, ты встречал там человека с татуировкой маленькой красной птицы на левом плече?

- Или лампу с джином? - развил мысль шамана рыжий, пересаживаясь прямиком на стол. - Или денег на кольцо трех желаний? - он сложил большой и указательный пальцы в кольцо и посмотрел сквозь полученную фигуру на присутствующих.

- Не севере редко кто ходит раздетым, - шаман уставил свои холодные глаза в голопузого парня. - Татуировки остаются под одеждой. Особенно у замерзших трупов! Их никому не хочется раздевать.
Лед все это произнес медленно и равнодушно, но на фразе про трупы он вдруг сорвался на крик, а глаза его вспыхнули бешенством, но тут же угасли, вернувшись к первоначальному состоянию.
- Да, никто не захочет раздевать замерзшие трупы.

Худощавый мужчина, с черными, глубокими и по своему печальными и умными черными глазами на тонком золотистого отлива лице, которое обрамляли густые белые волосы, сидел в темном углу таверны, облаченный в доспехи. Тяжелая Глефа стояла режущей частью вверх и опиралась на плечо Эриата. Вся его стать олицетворяла спокойствие и сосредоточенность, порой даже излишнюю и несколько напряженную, губы его иногда безвучно шевелились, а мысли были где-то за тысячи миль отсюда.

В левой ладони Эриат держал мышонка Каэда. У Каэда была умная и тонкая мордочка с короткими и тонкими вибрисами, вытянутый узкий остов головы и пара бездонных черных глаз-бусинок. Тело покрывала бурая шерстка, время от времени Каэд показывал свой острый розовый язычок, при этом взор наблюдателя, если бы он смотрел на мышонка, неизменно останавливался бы на ряде острых мелких зубов.

Взгляд Эриата блуждал по таверне излишне не задерживаясь на постояльцах, он думал о причинах суровой зимы, исчезновении дичи и задержках в снабжении городов, а также что день завтрашний ему готовит...

Рассеяно запустив руку в тарелку с сухариками, он вытащил один и отдал его мышонку, который тут же принялся его грызть.

Появлению халфлингши и изящной словесности Ахава Эриат не придал видимого значения. Когда вошел Шаман, слова Леда:"Я не чувствую тепло", породили в сознании Эриата новую цепочку мыслей: "Интересно, если Лед может почувствовать, что сегодня холоднее, чем вчера, то можно ли назвать вчерашний холод по отношению к сегодняшнему - теплом, и следовательно сделать заключение что шаман таки врет и чувствует тепло, не может же быть так что сила ощущаемого холода всегда одинакова. А если принять....", - рассуждал далее Эриат.

- Я так понимаю, что ответ "нет". Что же, в любом случае, легче бы не стало.

И Магнус вернулся к созерцанию своей кружки.

- А разве ты не можешь заморозить своё сердце? Зачем тебе искать чужое, шаман? - Нэрис покрутила в пальцах сухарь, который своим пресным вкусом мог составить достойную конкуренцию сосновой коре. Впрочем, кора, пожалуй, была даже мягче, - или...
"Интересно, оставляют ли на севере замёрзшим трупам сердце?", - халфлингша мотнула головой, разгоняя ворох странных мыслей.

- Ледяное сердце - это не замерзшее сердце... Впрочем, ты не поймешь, - шаман постучал кружкой по столу, требуя еще воды. Может быть как-нибудь расскажу. А может быть и нет. Расскажите о своем пути теперь. Может быть нам по пути.

- А что произойдет, когда ты его найдешь? - юноша заерзал по столу, рискуя получить занозу от грубо оструганной доски. - Зима станет вечной, хлад падет на землю и все такое?

Грызя хвост плотвы, заметил:
- В таком одеянии и правда стоит беспокоиться о всеобщем похолодании. Но из речей шамана следует, что он ищет сердце или мешок денег. А деньгами землю не заморозишь.

— Наверное, деньги нужны для того чтобы купить ледяные печень, кишки или задницу, хахахаха, — Ахав продемонстировал, что шутки у него были не менее толстыми, чем намёки.
— Вот лично я хочу найти приключений на свою задницу, чтобы лет через десять, — Ахав смачно хлебнул из кружки, убедился, что собеседники поспевают за полетом его мысли и продолжил, — когда буду слишком дряхл, чтобы надирать задницы и вернусь к жене, было о чем вспомнить, — и верзила довольно рыгнул — нечасто удавалось ввернуть слово "задница" три раза подряд.